Окончание. Начало в № 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36.
На меня накричали, чтобы я не орал и вышел вон из кабинета. Я вышел, стою, вытираю слезы, успокоился и слышу через дверь их разговор: «Ну, дадим мы ему 25 лет, а что нам скажет Ленинский отдел?» Когда открылись двери кабинета, мне сказали, чтобы заходил. Я зашел в кабинет, а он говорит офицеру своему: «Дай ему 25 рублей и пусть идет домой». Он вынул деньги и дал мне. Я их забрал, сел на электричку и поехал домой, но тут у меня сработали мозги — а чего я поеду в Среднюю Азию, я дома, здесь моя семья, мама, брат, никуда я не поеду. А в справке на отпуск сказано, чтобы я в обязательном порядке возвратился назад после отпуска.
Молодой, молодой, а скумекал — никуда я не поеду. И тут же иду в наше КГБ. Открываю дверь, кричу, плачу, что я никуда не поеду, что здесь вся моя семья. Меня остановили, говорят, чтобы я не кричал и вышел из кабинета. Долго я стоял, вытирая слезы, наверное минут двадцать. Потом открылась дверь, мне сказали заходить. Я зашел, а мне говорят: «Ладно, иди в бутылочный завод к директору». Я обрадовался, и быстро пошел на завод. Зашел к директору завода в кабинет, поздоровался с ним. Директором был Крюченков Дмитрий Андреевич. Я сказал, что меня направили из КГБ, а он ответил мне, что да, звонили оттуда: «Иди на 5-й бассейн к механику, он тебе скажет, что делать». Нашел я механика на 5-м бассейне и он мне сказал, чтобы я завтра выходил на работу — меня брали на должность слесаря. Если бы вы знали, как я был рад, и все мои близкие были рады, что мне не ехать на урановый рудник.
Работал я сперва слесарем, потом машинистом. На машине 2 ЛАМ делал бутылку. Машину я быстро освоил.
Да, а что они от меня хотели в КГБ!? А то, что я был у немцев, освобожден американскими войсками и приехал на урановый рудник. Он очень засекречен, десять лет давали за разглашение тайны добычи урановой руды. А мне приписывали, что я шпион, засланный американцами. Но не получилось, и слава Богу, мне повезло, и я работаю на заводе.
Когда приходят на экскурсию учащиеся разных школ, я им рассказываю, как работает машина 2 ЛАМ, и как делается бутылка. Мои беседы с учениками заметил начальник цеха Сечкин. Он вызывает меня к себе, и говорит, что пойдем к главному инженеру Остапенко Владимиру Михайловичу, дескать, он вызывает нас. Ну пошли мы к нему. И что вы думаете? Главный сказал мне, что я должен работать в школе ФЗУ и учить учеников работать на машине 2 ЛАМ. Я сначала отказался, сказал, что не хочу, что я привык работать машинистом на машине. А начальник цеха Сечкин говорит: «Слушай, не бойся, иди работать мастером производственного обучения, и я тебе говорю при главном инженере, что если по каким-либо причинам ты не сможешь там работать, то без моего разрешения придешь на свое рабочее место и станешь там работать». И я согласился на таких условиях
В школе ФЗУ я проработал 18 лет — с 1955 по 1973 годы. Потом я подсчитал, что если мне надо будет идти на пенсию, у меня не будет хватать вредности пять лет, а мне оставалось до пенсии именно 5 лет. И я ушел со школы работать в цех гидроизоляции, там я трудился с 1973 по 1985 годы. А на пенсию я пошел в 1979 году по первому списку 132 гр. Будучи уже на пенсии, я продолжал работать, правда в 1985 году перешел в механический цех слесарем-ремонтником по ремонту узлов машины 2 ЛАМ. И там я проработал до 1993 года. В 1993 году меня сократили и я нахожусь дома на пенсии и по сегодняшний день, слава Богу.
Это еще не все подробности, ежедневные подробности переписать нельзя, невозможно...
Мы закончили публикацию воспоминаний остарбайтера Андрея Отченашенко. Почти два месяца, из номера в номер, горожане имели возможность ознакомиться с мытарствами паренька, которого в 17 лет немцы поймали и насильно отправили в Германию. Этот дневник явился как бы продолжением предыдущих, напечатанных в «Провинции», воспоминаний Генриха Серватиуса, такого же паренька, но наоборот - константиновского вестербайтера, т.е. пригнанного сюда немца для работы на заводах тяжелой индустрии. Много общего есть в этих страшных эпизодах их жизни. Но главное отличие в том, что Генрих в 1949 спокойно поехал домой, а Андрея, вместе с полицаями и власовцами, отправили в Среднюю Азию на урановые рудники...
Редакция.
На меня накричали, чтобы я не орал и вышел вон из кабинета. Я вышел, стою, вытираю слезы, успокоился и слышу через дверь их разговор: «Ну, дадим мы ему 25 лет, а что нам скажет Ленинский отдел?» Когда открылись двери кабинета, мне сказали, чтобы заходил. Я зашел в кабинет, а он говорит офицеру своему: «Дай ему 25 рублей и пусть идет домой». Он вынул деньги и дал мне. Я их забрал, сел на электричку и поехал домой, но тут у меня сработали мозги — а чего я поеду в Среднюю Азию, я дома, здесь моя семья, мама, брат, никуда я не поеду. А в справке на отпуск сказано, чтобы я в обязательном порядке возвратился назад после отпуска.
Так и не доживший до публикации автор воспоминаний Андрей Порфирьевич Отченашенко (6.04.1924 — 28.03.2007). Редакция надеется, что эти дневники займут достойное место на стендах Константиновского краеведческого музея.
Молодой, молодой, а скумекал — никуда я не поеду. И тут же иду в наше КГБ. Открываю дверь, кричу, плачу, что я никуда не поеду, что здесь вся моя семья. Меня остановили, говорят, чтобы я не кричал и вышел из кабинета. Долго я стоял, вытирая слезы, наверное минут двадцать. Потом открылась дверь, мне сказали заходить. Я зашел, а мне говорят: «Ладно, иди в бутылочный завод к директору». Я обрадовался, и быстро пошел на завод. Зашел к директору завода в кабинет, поздоровался с ним. Директором был Крюченков Дмитрий Андреевич. Я сказал, что меня направили из КГБ, а он ответил мне, что да, звонили оттуда: «Иди на 5-й бассейн к механику, он тебе скажет, что делать». Нашел я механика на 5-м бассейне и он мне сказал, чтобы я завтра выходил на работу — меня брали на должность слесаря. Если бы вы знали, как я был рад, и все мои близкие были рады, что мне не ехать на урановый рудник.
Работал я сперва слесарем, потом машинистом. На машине 2 ЛАМ делал бутылку. Машину я быстро освоил.
Да, а что они от меня хотели в КГБ!? А то, что я был у немцев, освобожден американскими войсками и приехал на урановый рудник. Он очень засекречен, десять лет давали за разглашение тайны добычи урановой руды. А мне приписывали, что я шпион, засланный американцами. Но не получилось, и слава Богу, мне повезло, и я работаю на заводе.
Когда приходят на экскурсию учащиеся разных школ, я им рассказываю, как работает машина 2 ЛАМ, и как делается бутылка. Мои беседы с учениками заметил начальник цеха Сечкин. Он вызывает меня к себе, и говорит, что пойдем к главному инженеру Остапенко Владимиру Михайловичу, дескать, он вызывает нас. Ну пошли мы к нему. И что вы думаете? Главный сказал мне, что я должен работать в школе ФЗУ и учить учеников работать на машине 2 ЛАМ. Я сначала отказался, сказал, что не хочу, что я привык работать машинистом на машине. А начальник цеха Сечкин говорит: «Слушай, не бойся, иди работать мастером производственного обучения, и я тебе говорю при главном инженере, что если по каким-либо причинам ты не сможешь там работать, то без моего разрешения придешь на свое рабочее место и станешь там работать». И я согласился на таких условиях
В школе ФЗУ я проработал 18 лет — с 1955 по 1973 годы. Потом я подсчитал, что если мне надо будет идти на пенсию, у меня не будет хватать вредности пять лет, а мне оставалось до пенсии именно 5 лет. И я ушел со школы работать в цех гидроизоляции, там я трудился с 1973 по 1985 годы. А на пенсию я пошел в 1979 году по первому списку 132 гр. Будучи уже на пенсии, я продолжал работать, правда в 1985 году перешел в механический цех слесарем-ремонтником по ремонту узлов машины 2 ЛАМ. И там я проработал до 1993 года. В 1993 году меня сократили и я нахожусь дома на пенсии и по сегодняшний день, слава Богу.
Это еще не все подробности, ежедневные подробности переписать нельзя, невозможно...
Мы закончили публикацию воспоминаний остарбайтера Андрея Отченашенко. Почти два месяца, из номера в номер, горожане имели возможность ознакомиться с мытарствами паренька, которого в 17 лет немцы поймали и насильно отправили в Германию. Этот дневник явился как бы продолжением предыдущих, напечатанных в «Провинции», воспоминаний Генриха Серватиуса, такого же паренька, но наоборот - константиновского вестербайтера, т.е. пригнанного сюда немца для работы на заводах тяжелой индустрии. Много общего есть в этих страшных эпизодах их жизни. Но главное отличие в том, что Генрих в 1949 спокойно поехал домой, а Андрея, вместе с полицаями и власовцами, отправили в Среднюю Азию на урановые рудники...
Редакция.
