Продолжение. Начало в № 2.
Страницей 19 архивного материала дополним многоточие после слов из воспоминаний Яндульского «Его приговорили к расстрелу…»: «Между прочим, мне довелось участвовать в казни урядника Беспальченко. Это было зимой 1917‑1918 гг., когда я был участником Константиновского отряда Красной гвардии. Мы его задержали в Артемовске. Задержали его одетого в гражданский костюм и без особых формальностей завели его на реку Бахмутку, заставили прорубить прорубь, он упирался, унижался, просил сохранить ему жизнь, но мы настойчиво толкали его в прорубь, и когда первый раз окунули его, он вынырнул и крикнул: «Хамы, сволочи, придет еще и на вас час расплаты». Алеська Медвецкий ударом штыка в грудь прекратил поганое существование этого царского…»
Вместо ярлыка, опущенного в конце текста, можно добавить — «обидчика грехов юности». Ибо, как следует из дальнейшего повествования, будущие комсомольцы постоянно участвовали в драках «поселок на поселок» и очень любили выпить. Вряд ли такой боец революции способен на раскаяние. Если бы было по‑другому, то в своей поэме он бы не написал:
«Дельцы не считались с богатством природы.
Реку отравили заводов отходы».
Или:
«Но лучше играет, когда под хмельком.
Трезвый тоже не плохо играет,
А пьяный играет Марьян без изъяна».
В городе Константиновке не сохранилось документов острой борьбы за власть советов, но, как рассказывают в своих воспоминаниях старые большевики, — жалуются Донцов и Дзюба на страницах самиздатовской книги «Очерки города Константиновки 1869‑1967», изготовленной к 50‑летию советской власти и ныне хранящейся в читальном зале городской библиотеки им. Горького.
Кто же, спрашивается, виноват, что все документы, как и два письма Яндульского с воспоминаниями, поэмой и автобиографией, направленные в наш город в 1957,1959 гг., упрятали в областной партархив?
О дальнейших преступлениях возмужалых комсомольцев, а затем большевиков, расскажет заявление матери погибшей дочери, тоже упрятанное в облпартархив под шифром ф.16.1.47 лист 51. Вот его содержание:
«В государственное политическое управление
г. Артемовск от члена партии
с 1917 года Н. Стрельцовой
Заявление
В 1918 году организовался в г. Артемовск (в то время в Бахмуте) партизанский отряд из константиновских рабочих под командой Реутова. В феврале месяце 1918 г. ушла с этим отрядом на фронт и моя дочь Валентина Стрельцова, девочка 15‑ти лет 2‑х месяцев. Мои братья Бурдун-Лысенко и Бурдун-Бондаренко, один из которых был в последствии председателем Ревкома Артемовского сельрайона, возвратившись с каторги (он отбывал каторгу за революцию 1905 г.), были против того, чтобы она шла в отряд, так как считали её несовершеннолетней девочкой, но она воспитывалась в революционной семье. Она слишком рано осознала ту бездну межклассовых противоречий, и, имея пылкий до безграничности революционный темперамент, о чем могут подтвердить многие лица, рвалась в бой и ни на какие просьбы родителей не внимала и ушла в отряд Реутова, в то время только что организовавшийся. Вскоре нам (т. е. мне с братьями) пришлось отступать из города и мы потеряли её из виду. Будучи в Царицине на северокавказском фронте, я и мои братья Василий Лысенко, Александр Бондаренко (Бурдуны), все время разыскивали мою дорогую девочку, но следы её пропали и мы её не нашли. После поражения контрреволюционных банд, после очищения от белых Украины мы возвратились в г. Артемовск, и на мои расспросы всех, кто имел мало-мальски какое‑либо отношение к отряду Реутова, никто не мог сообщить весть о ней. Замечу, что дочь моя, несмотря на 15‑летний возраст, уже была членом ВКП (б).
Совершенно случайно в воскресенье, 19 мая 1929 года, будучи на съезде Красного креста, я встретила партизана, члена партии ВКП (б), бывшего в отряде Реутова, по фамилии А. И. Ковалев, который сообщил кошмарное известие по поводу гибели моей дочери, при этом была тов. Сигалова, когда он говорил. А. И. Ковалев рассказал, что когда отряд их был в Полтавской губернии, то Реутов напоил мою дочь и пьяную изнасиловал, потом Реутов бросил отряд. Когда же этот отряд очутился без него на станции «Основа», то Реутов вскоре снова появился в этом месте, вызвал мою девочку и повел её куда‑то, и больше её никто не видел. Ковалев сообщил, что он, Реутов, в пьянке сообщил, что он её «израсходовал» для того, чтобы скрыть следы изнасилования. Считаю, что подобный подлый акт убийства является исключительным зверством со стороны командира отряда над молодой, неопытной, редкостно революционной натурой, встретившей с восторгом октябрьские дни и со всем юным пылом и жаром реагировавшей на революционные события, вступившей в партизанский отряд, и что этот бандит-убийца Реутов является не только уголовным преступником, но и политическим, так как этим оскорбил революционную мораль и чувства.
Я требую от имени, прежде всего, погибшего моего брата — политкаторжанина, старого большевика, от имени всех братьев, принимавших участие в гражданской войне и раненых, и, наконец, от имени всей советской общественности принять все необходимые меры к привлечению к суровой ответственности Реутова, совершившего гнусный поступок, и тех, которые знали все это и скрывали.
Мать погибшей Стрельцова.
Адрес сообщившего об убийстве — ст. Ямы ж. д. А. И. Ковалев.
Адрес адъютанта (бывшего) Реутова — константиновская группа заводов, директор Емельянов.
Реутов в Словянске.
23 / V-29 г.»
М.П. Корниенко, Г.П. Лютый.
Продолжение в следующем номере.
Страницей 19 архивного материала дополним многоточие после слов из воспоминаний Яндульского «Его приговорили к расстрелу…»: «Между прочим, мне довелось участвовать в казни урядника Беспальченко. Это было зимой 1917‑1918 гг., когда я был участником Константиновского отряда Красной гвардии. Мы его задержали в Артемовске. Задержали его одетого в гражданский костюм и без особых формальностей завели его на реку Бахмутку, заставили прорубить прорубь, он упирался, унижался, просил сохранить ему жизнь, но мы настойчиво толкали его в прорубь, и когда первый раз окунули его, он вынырнул и крикнул: «Хамы, сволочи, придет еще и на вас час расплаты». Алеська Медвецкий ударом штыка в грудь прекратил поганое существование этого царского…»
Вместо ярлыка, опущенного в конце текста, можно добавить — «обидчика грехов юности». Ибо, как следует из дальнейшего повествования, будущие комсомольцы постоянно участвовали в драках «поселок на поселок» и очень любили выпить. Вряд ли такой боец революции способен на раскаяние. Если бы было по‑другому, то в своей поэме он бы не написал:
«Дельцы не считались с богатством природы.
Реку отравили заводов отходы».
Или:
«Но лучше играет, когда под хмельком.
Трезвый тоже не плохо играет,
А пьяный играет Марьян без изъяна».
В городе Константиновке не сохранилось документов острой борьбы за власть советов, но, как рассказывают в своих воспоминаниях старые большевики, — жалуются Донцов и Дзюба на страницах самиздатовской книги «Очерки города Константиновки 1869‑1967», изготовленной к 50‑летию советской власти и ныне хранящейся в читальном зале городской библиотеки им. Горького.
Кто же, спрашивается, виноват, что все документы, как и два письма Яндульского с воспоминаниями, поэмой и автобиографией, направленные в наш город в 1957,1959 гг., упрятали в областной партархив?
О дальнейших преступлениях возмужалых комсомольцев, а затем большевиков, расскажет заявление матери погибшей дочери, тоже упрятанное в облпартархив под шифром ф.16.1.47 лист 51. Вот его содержание:
«В государственное политическое управление
г. Артемовск от члена партии
с 1917 года Н. Стрельцовой
Заявление
В 1918 году организовался в г. Артемовск (в то время в Бахмуте) партизанский отряд из константиновских рабочих под командой Реутова. В феврале месяце 1918 г. ушла с этим отрядом на фронт и моя дочь Валентина Стрельцова, девочка 15‑ти лет 2‑х месяцев. Мои братья Бурдун-Лысенко и Бурдун-Бондаренко, один из которых был в последствии председателем Ревкома Артемовского сельрайона, возвратившись с каторги (он отбывал каторгу за революцию 1905 г.), были против того, чтобы она шла в отряд, так как считали её несовершеннолетней девочкой, но она воспитывалась в революционной семье. Она слишком рано осознала ту бездну межклассовых противоречий, и, имея пылкий до безграничности революционный темперамент, о чем могут подтвердить многие лица, рвалась в бой и ни на какие просьбы родителей не внимала и ушла в отряд Реутова, в то время только что организовавшийся. Вскоре нам (т. е. мне с братьями) пришлось отступать из города и мы потеряли её из виду. Будучи в Царицине на северокавказском фронте, я и мои братья Василий Лысенко, Александр Бондаренко (Бурдуны), все время разыскивали мою дорогую девочку, но следы её пропали и мы её не нашли. После поражения контрреволюционных банд, после очищения от белых Украины мы возвратились в г. Артемовск, и на мои расспросы всех, кто имел мало-мальски какое‑либо отношение к отряду Реутова, никто не мог сообщить весть о ней. Замечу, что дочь моя, несмотря на 15‑летний возраст, уже была членом ВКП (б).
Совершенно случайно в воскресенье, 19 мая 1929 года, будучи на съезде Красного креста, я встретила партизана, члена партии ВКП (б), бывшего в отряде Реутова, по фамилии А. И. Ковалев, который сообщил кошмарное известие по поводу гибели моей дочери, при этом была тов. Сигалова, когда он говорил. А. И. Ковалев рассказал, что когда отряд их был в Полтавской губернии, то Реутов напоил мою дочь и пьяную изнасиловал, потом Реутов бросил отряд. Когда же этот отряд очутился без него на станции «Основа», то Реутов вскоре снова появился в этом месте, вызвал мою девочку и повел её куда‑то, и больше её никто не видел. Ковалев сообщил, что он, Реутов, в пьянке сообщил, что он её «израсходовал» для того, чтобы скрыть следы изнасилования. Считаю, что подобный подлый акт убийства является исключительным зверством со стороны командира отряда над молодой, неопытной, редкостно революционной натурой, встретившей с восторгом октябрьские дни и со всем юным пылом и жаром реагировавшей на революционные события, вступившей в партизанский отряд, и что этот бандит-убийца Реутов является не только уголовным преступником, но и политическим, так как этим оскорбил революционную мораль и чувства.
Я требую от имени, прежде всего, погибшего моего брата — политкаторжанина, старого большевика, от имени всех братьев, принимавших участие в гражданской войне и раненых, и, наконец, от имени всей советской общественности принять все необходимые меры к привлечению к суровой ответственности Реутова, совершившего гнусный поступок, и тех, которые знали все это и скрывали.
Мать погибшей Стрельцова.
Адрес сообщившего об убийстве — ст. Ямы ж. д. А. И. Ковалев.
Адрес адъютанта (бывшего) Реутова — константиновская группа заводов, директор Емельянов.
Реутов в Словянске.
23 / V-29 г.»
М.П. Корниенко, Г.П. Лютый.
Продолжение в следующем номере.
