Глава III
Итак, багаж был сложен в одном месте, и теперь речь шла о том, чтобы мы «по-вагонно» отправились в столовую, находившуюся в так называемом клубе, во дворце культуры металлургического завода им. Фрунзе, как мы узнали позже.
Бараки, в которых проживали в Константиновке Герхард и его «коллеги по работе» (рисунок из дневника). Место расположения уточняется. За давностью лет возможна ошибка автора.
По дороге туда мы встретили группу людей, полузамерзших и измученных, при этом по приказу конвоиров вынужденных петь (по-румынски). В последнем ряду буквально висел на плечах товарищей мужчина, чьи ноги волочились по глубокому снегу. Обувь его была изорвана, одежда состояла из откровенного тряпья!
То была группа румынских военнопленных, которые попали в плен в августе 1944 года, и вот, в изорванных одеждах, бывшей униформе, шли с работы. Их охраняли несколько русских охранников с заряженными и взведенными автоматами в руках.
Дрожь прошла по нашим телам. Так серьезно свою судьбу никто из нас не представлял.
Наш лагерь, «рабочий батальон» номер 1003 (так значилось на транспаранте, прибитом на фронтоне центрального лагерного здания), лежал на северном холме промышленного города Константиновка. Все вокруг было застроено бараками.
Лагерь был окружен плотным стальным проволочным забором, не ниже двух метров высотой, который был вдобавок вкривь и вкось перепутан дополнительной проволокой, да так, чтобы ее нельзя было раздвинуть (смотри рисунок).
В одном из двухэтажных зданий, северном (на чертеже справа), должны были поместиться помещения для мужчин, в южном (на чертеже слева) – для женщин. Между ними стоял домик вооруженных русских охранников, которые следили, чтобы никто не покинул лагерь или не проник в него. Будь то даже «свои», депортированные, группы под вооруженной охраной, на пути на работу или, например, в баню.
За зданием для мужчин (восточней от него), стояло еще одно помещение, тоже недостроенное, – то была будущая столовая.
Восточней лагерного двора (места ежедневного построения, переклички и отправок куда положено, соответственно – прибытия и переклички) мы возвели несколько туалетов, чье содержимое время от времени должно было вычерпываться и увозиться на бричке, в которую была запряжена лошадь. Чистка туалетов производилась вручную, ведром, к которому была привязана веревка, в качестве удлинителя. Эта работа была подвержена жесточайшему контролю (пересчитывалось количество ведер), я знаю об этом от нашего бывшего юриста, господина Лунно Белла, который должен был выполнять эту работу довольно длительное время.
Наши спальные места представляли собой деревянные нары, в два этажа. Нас было четырнадцать мужчин в одном помещении, бывшем для нас и жильем и спальной комнатой. Нары были изготовлены из деревянной рухляди, так что нельзя было изготовить ни единой ровной поверхности для сна. К тому же, у нас не было со дня нашего прибытия (конец января 1945 года), до середины мая 1945 года, то есть до конца войны с бывшим немецким рейхом, ни матрацев, ни мешков с соломой, мы ложились в нашей рабочей одежде (еще из дома) и накрывались каждый своим пальто.
Мешки с соломой были розданы только в мае 1945 года, но солома быстро превратилась в полову*, а новую солому мы получили только через 1-2 года. Спальное место представляло следующее: лежак на полу, причем то тут, то там приходилось зарываться в жесткую солому, сбивавшуюся в комки. Конечно, наши измученные тела, в страшно изнуренном, болезненном состоянии, не могли отдохнуть, о том, чтобы выспаться, не шло и речи, для сна в нашей казарменной жизни не было ни покоя, ни времени.
Перевод С.Турчиной.
Продолжение следует.
Продолжение следует.
*Полова - семенные пленки, части колосьев, листьев, зерен, получаемые при обмолоте.
