«Ярославщина»

Давно нахожусь в стадии ожидания, — еще с того времени, когда впервые «Ярослав» «прошелся» по моим работам. Можно его назвать, следуя привычке «Ярослава», словами псих, шизоид и проч., можно написать что‑то острое, с перчиком, но это в корне будет неправильно, впрочем, я не из тех, собственно, людей. В этой статье я не старался показать негативные стороны суждений (рецензии) «Ярослава», так и напротив, возвеличить его имя. «Меня приятно поражает в вас склонность к обобщениям, а моя характеристика, которую вы только что изволили сделать, просто блестяща. Признаться, беседа с вами доставляет мне громадное удовольствие. Ну‑с, я вас выслушал, теперь и вы благоволите выслушать меня…» («Палата № 6»). Самовыражение в словах «Ярослава», его обширные «знания», стыренные с известных сайтов, которые, безусловно, были опубликованы на страницах «Провинции», и все они, с его же слов, предназначены для широкого круга читателей. Мне нелегко обсуждать общность, так и значимость его рецензии, но среди однообразности довольно схожих суждений и оценок он все‑таки является циничным, подлым человеком, что для меня не ново. В его оценке моего стихотворения, делая ссылку на пресловутую «семью», я хотел заметить, что для него есть само понятие семья. Как он написал — бабушка, не та ли это бабушка, «прозябавшая» в обозе отступающих немецких войск? А дедушка, не тот ли это дедушка, который был полицаем? Существуют несколько форм критики, но присущей «Ярославу» является только жесткая критика, но только ему бы чуточку извилин или клепку в голову. Изящность слога, великолепные знания литературы, да, впрочем, всего пласта культуры, это не относится к приоритетам, так и не отличает Ярослава, к моему глубокому сожалению. «Судить», критиковать можно и нужно, но только тогда, когда имеется Дар Божий в частности, умение написать пародию и главное, умение рифмовать свое слово. Иудино слово, отношение к себе подобным (биологическая суть), скорей всего, напрямую связаны с ненавистью к нам, к народу, как, впрочем, ко всему, что именуется просто — человечность. «Критика, основанная на глубоком вкусе и уме, критика высокого таланта имеет равное достоинство со всяким оригинальным творением: в ней виден разбираемый писатель, в ней виден еще более сам разбирающий», — это произнес Н. В. Гоголь. Маниакальная идея всезнайства, внушение всем о своей значимости, и есть большая опасность, которая намного хуже вируса. Для меня просматривается неумелая попытка достичь цели «рисовкой» под В. Розанова, под десятки авторов, которые имели и имеют собственный стиль. В его речах, в публикациях нет утвердившейся догматической, присущей классику критики. Он волен путать слова, набрасывая на них, что угодно, вплоть до того, что издевается над словом по собственному усмотрению. Унижая слово, играя суржиком, он берет в расчет себя одного, но не нас — читателей. «Ярослав» — последователь полного разрыва с обществом, в котором ему суждено жить. Показателем духовного заболевания есть утверждение в каждом опубликованном материале своей богоизбранности. Как определить его сущность и кто же он? Человек Иблис, человек нравственного паралича или обычный «бунтарь», каких множество плодящихся и плодящих себе подобных в разных газетах? Сегодняшняя «ярославщина» — это предел безумства «критика», который живет и дышит жаждой разрушения в неистовой борьбе чувств и инстинкта (не разума, откуда ему быть). Я бы мог понять и принять слова, оценку от человека, что‑то создавшего, но получать рецензию от «нечто» (то ли баба, то ли дед) — извините, это не ко мне. «Ярослав» судит всех и вся не по тому, что автор создал, а по тому, есть ли огрехи… Напоследок хотелось задать вопрос — так нужны ли нам такие Иблисы, что вредят нам, шагают по свету в подлых замыслах, порождая ненависть и тьму?

Александр Иванович Ткач.
 

 

Публикуя ответ Александра Ткача его оппоненту Ярославу, вынуждены отметить следующее. Литература, тем более поэтическое творчество — высшие из участков культуры, ответственнейшие, сложнейшие виды искусств. И не каждому дано занять в них высокое место. Нужен талант или Дар божий. Если он есть, — то человек способен творить произведения словесности. В данном случае предмета творчества, отвечающего этим требованиям, нет.

Парадокс состоит в том, что и стихотворец А. Ткач, и его оппонент Ярослав, взаимоисключая друг друга, своей полемикой на страницах нашей газеты фактически повышают авторитет серости в литературном творчестве городских авторов. Создается светлый образ «необыкновенного таланта», распятого «желтой прессой» на кресте несправедливости. Эту пустопорожнюю полемику, которую сами неосторожно допустили, мы считаем необходимым прекратить.